Автор: Страж,
Пейринг: Джордж Уизли/Анжелина Джонсон
Дисклеймер: всё принадлежит талантливой и непревзойдённой Дж. К. Роулинг
Summary: Второй фик из цикла «Мгновения Лондона». Лондон – огромный мегаполис, и на его извилистых улочках, покрытых смогом, каждую секунду разыгрываются маленькие трагедии. Люди любят, ненавидят, страдают, обретают счастье или безвозвратно теряют его. Война окончилась, Тёмный Лорд побеждён, волшебный мир смог вздохнуть спокойно. Каждый отдал что-то взамен, каждый положил что-то на алтарь победы, каждый чего-то лишился. Джордж потерял в этой войне самое дорогое, что у него было. Жизнь продолжается, найдёт ли и Джордж своё место в этом мире, обретёт ли он счастье и душевный покой.
8.От автора: После выхода седьмой книги на эту тему писали все, кому не лень. Теперь, вот, и я оказался в их числе 
Отзывы обязательны, я их очень жду и буду им очень рад
9. Примечания и предупреждения: Не дарк! Смерть персонажа (не в самом фике, но всё же). Спойлер 7ой книги.
Глава 1.
Мечта – это заблуждение, зеркало Миражей, через которое ты смотришь на мир, боясь повернуться и посмотреть ему глаза в глаза. Счастье и наслаждение не более чем иллюзия, видимая только издали и исчезающая при приближении; страдания и боль же, напротив, реальны, непосредственно сами себя заявляют и не нуждаются в сомнениях и ожиданиях.
Великий Мерлин, как же ему всё надоело!
Эти четыре белых до тошноты и ряби в глазах стены, этот потолок, эта люстра, эти разнообразные коробочки и упаковки со всевозможными товарами, выстроившиеся в ровный строй на полках и прилавках магазина.
«Фред-и-Джордж» – это звучит, словно шуточная скороговорка или одно из тех древних заклинаний из старой, обветшалой, покрытой многовековым слоем пыли и кое-где паутиной, книги из необъятных владений библиотекаря мадам Пинз, которым пытался обучать на своих уроках коротышка Флитвик. В Хогвартсе они всегда и везде ходили вместе и их вечно путали, Фреда называли Джорджем и наоборот, а братья лишь посмеивались.
«Фред-и-Джордж» – это звучит, словно жестокое и совершенно нетактичное напоминание, выжигающее тебя изнутри, заставляющее тебя каждый раз яростно сжимать кулаки, чтобы не заплакать.
Они всегда были вместе. Вместе шутили, вместе смеялись, вместе выслушивали очередной разнос от Снейпа или Макгонагалл и после этого вместе отбывали наказание у Филча.
Фред не заслужил всего этого, не заслужил погибнуть вот так. Он должен был умереть старым-престарым волшебником в тёплой пастели, в окружении любящих детей, внуков и правнуков. Но, что самое главное, Джордж должен был умереть вместе с ним, ведь они всегда и всё делали вместе.
Время это отнюдь не бездушное сюрреалистическое понятие. Время – это живое существо, и ему присущи все человеческие черты, включая подлость и мстительность. В дни радости, счастья и душевной гармонии оно способно мчаться, подобно новёхонькой «Комете» или Авада Кедавре, летящей прямо тебе в грудь на полной скорости. В такие секунды ты практически не успеваешь осознать, что же происходит и по праву оценить их. В дни одиночества подлое время, наоборот, плетётся, как уставший ослик на извилистой горной тропе, дабы ты мог в полной мере прочувствовать боль и отчаяние.
Так бывает, когда сталкиваешься с чем-то роковым и непоправимым, когда твоя жизнь безвозвратно меняется. Ты ненавидишь всё: жизнь, судьбу, жестокое небо, мрачное Солнце, этот город, свою работу, но больше, чем что-либо, ты ненавидишь самого себя. Ты хочешь плакать навзрыд, рвать на себе волосы, орать, как умалишённый, схватиться за голову и метаться по комнате. Тебя всегда что-то удерживает, и от этого ты лишь ненавидишь себя ещё больше.
Подумать только, Джордж не был в Норе уже целую вечность. Если быть точным, то три года, которые стали для него вечностью. Он просто не мог вернуться туда, где всё напоминало бы о Фреде. Даже рыжие волосы Рона и Джинни, которые иногда заглядывали в его магазинчик, напоминали ему о Фреде, причиняя неимоверную душевную боль.
«Шутки и приколы братьев Уизли» — это звучит, словно издевательство, чёрный, совершенно неуместный юмор. Братьев Уизли уже нет, есть только его жизнь, в которой нет больше места ни шуткам, ни приколам, выменянная на жизнь Фреда. И, тролль его раздери, если он хотя бы на одно мгновение за все эти бесконечно долгие три года думал о том, что обмен был честным. Нет, брат не спас его, в ту ночь, одна Авада оборвала две жизни.
И, тем не менее, Джордж не решился закрыть магазин, потому что этого бы не хотел Фред.
«Шутки и приколы братьев Уизли» — это звучит, словно вызов, брошенный судьбе, соревнование, в котором не может быть двух победителей. В магазине можно было найти что угодно от блевальных батончиков и чесательных тянучек до леденцов носомкровь и припадочных хлопьев.
Взгляд Джорджа случайно упал на вязанный красный шарф с гиппогрифами и львами, опрометчиво оставленный Анжелиной. Он подошёл и взял его в руки.
В конце лета, перед самым началом учебного года, как всегда, много работы. Ученики Хогвартса со всех факультетов валят непрекращающимся живым потоком, просто сметая товар, который они обязательно хотят испытать на своих товарищах в этом учебном году. Полки и прилавки магазина пустели с прямо-таки немыслимой быстротой, Джордж еле-еле поспевал упаковывать купленный товар.
Выдержав очередной натиск покупателей, Джордж смог, наконец, перевести дух и подсчитать потери. Несколько упаковок валялись на полу, вазу в очередной раз уронили, и её осколки разлетелись в разные стороны, кто-то даже умудрился сломать полку. Тяжело вздохнув, Джордж починил вазу заклинанием и поставил на её законное место. Он уже не относился к работе с тем же рвением, что и раньше, теперь она превратилась для него в отличный способ забыться, не вспоминать о своей потере. Джордж целых полгода после той ночи провалялся в больнице святого Мунго. Колдомедики смогли залечить большинство его физических ран, но никаким зельям и заклинаниям не дано было залечить зияющую рану в его душе, образовавшуюся той ночью. Он долго не мог найти в себе силы даже на то, чтобы взглянуть в глаза своей матери.
Звон колокольчика на входной двери отвлёк его от дурных мыслей.
-О, Великий Мерлин, неужели опять, — подумал он, мысленно попрощавшись с вазой, а вслух сказал, — «Шутки и приколы братьев Уизли», если никто не засмеялся – мы вернём вам деньги.
В дверь, сильно прихрамывая на одну ногу, вошла Анжелина Джонсон.
-Привет, Джордж, — сказала она, закрыв за собой дверь.
Длинный, красный, вязаный шарф с гиппогрифами и львами, ухоженные волосы, алая мантия, умело, но не вульгарно подчёркивающая все достоинства стройной девичьей фигуры, гордая гриффиндорская осанка и бесстрашный взгляд львицы, защищающей своих львят. Анжелина совершенно не изменилась за эти шесть месяцев.
-Привет, что с тобой случилось? – удивлённо спросил Джордж, трижды проклянув себя за бестактность.
-Неудачно приземлилась, давай не будем об этом, — ответила она, оперевшись рукой о дверной косяк.
-Извини, — Джордж чувствовал себя неловко.
-Ничего страшного. Колдомедики из Мунго говорят, что через недельку-другую я снова смогу ходить нормально, — улыбнулась Анжелина.
Повисло неловкое молчание.
-Нога-то заживёт, но на квиддичный стадион мне теперь дорога закрыта надолго. Я пришла просить у тебя работы, Джордж, — решилась нарушить тишину первой Анжелина.
-О чём речь! Сейчас самый сезон, народ валит толпами. Я один совершенно не справляюсь, поэтому мне как раз нужен помощник. Приходи, когда нога заживёт, — сказал Джордж.
«Анжелина» — значит ангел, она стала для Джорджа спасительным светом, той самой соломинкой, за которую ты готов ухватиться, утопая в болоте. Ухватиться, чтобы больше никогда не отпускать.
Земля, по меркам людей, довольно большая. Достаточно большая, что на ней, возможно, найдётся место и для тебя. Место, где бы ты мог навсегда спрятаться. От судьбы, от Бога, от боли, от своего прошлого, от своих демонов, от самого себя. Главное, чтобы это место было как можно дальше, чтобы всё то, от чего ты хочешь скрыться, не смогло никогда найти тебя там. Поэтому ты бежишь. Бежишь, что есть сил, до края Земли, где всё тебе кажется таким безопасным. Где тихо, тепло и уютно, где солёный морской воздух, сияние звёзд, словно жемчуг рассыпанных по чёрной ткани мрачного неба и свет Луны будут дарить тебе долгожданный покой и утешение. Где, как тебе кажется, нет, и не может быть страданий. Таким местом для Джорджа и Анжелины стал магазин.
Рано или поздно ты совершаешь роковую ошибку. В ту секунду, когда боль потери утихает, ты отворачиваешься от своего грустного прошлого, расслабляешься и, может быть, лишь на мгновение, веришь в то, что убежал. Именно в этот момент судьба наносит смертельный удар в спину, от которого ты уже никогда не сможешь оправиться.
Анжелина ушла сегодня утром, не сказав почти что ничего. Она просто растворилась в воздухе громким хлопком, оставив Джорджа наедине со всеми его страхами. А после он случайно нашёл вскрытое письмо, присланное Анжелине.
«Мы рады вам сообщить, мисс Джонсон, что комиссия удовлетворила ваше прошение о принятии в команду по квиддичу «Лондонские Гарпии»
Председатель комиссии: Горвин Закерс»
Анжелина уже давно перестала хромать и постоянно говорила о квиддиче, а неделю назад взяла день отгула и куда-то уехала. Теперь всё встало на свои места. Куски мозаики сложились воедино, образовав страшную картину.
Мысль о том, что Анжелина бросила его невольно приходила Джорджу в голову, пробуждая в нём старое, знакомое чувство пустоты, которое всё это время дремало, ожидая своего часа, где-то в глубине его души. Джордж его ненавидел.
Почувствовав свою власть, демоны из прошлого вылезали из своих тёмных углов, куда их некогда загнала Анжелина. Магазин превратился в ловушку, Джорджу казалось, что он находится в пасти чудовища, которое готово вот-вот сомкнуть свои гигантские челюсти. Чудовище играло с ним, хотело, как можно дольше продлить его предсмертную агонию, наслаждалось его страхом, питалось его болью.
Почему Фред сделал это? Почему спас меня тогда, пожертвовав своей жизнью? Неужели моя жизнь была ценнее жизни брата? Почему я не умер тогда? – эти вопросы преследовали его, словно голодная стая гончих псов, почувствовавших запах ослабевающей, истекающей кровью добычи.
Чудовищем, мучившим его столь долгое время, был он сам.
Звон колокольчика на входной двери заставил демонов отступить, вернуться в свой тёмный угол.
-Привет, Невилл. Я слышал о твоей бабушке. Соболезную. Извини, что не пришёл. Сам понимаешь – дела, — грустно сказал Джордж, виновато потупившись.
Невилл сильно изменился. Осунулся, похудел, его лицо приняло мёртвенно-бледный оттенок, а под глазами были синие мешки.
-Да, ничего, я понимаю, — поспешил утешить его Невилл.
Джордж чувствовал себя виноватым за то, что не пришёл поддержать друга в трудную для него минуту. И, чтобы не встречаться взглядом с Невиллом, решил упаковать кричащие кексы. Слава Мерлину, что на прилавке так кстати оказалась пустая коробка.
-Слушай, извини, но я скоро закрываю магазин, — сказал Джордж, осторожно засовывая в коробку кричащий кекс.
-А что случилось-то? – спросил удивлённо Невилл, отступив назад и, чуть было, не опрокинув стоящую на полке вазу.
-Ты не слышал? – удивился Джордж, запечатывая коробку заклинанием и засовывая её под прилавок.
-Нет, — ответил Невилл, на всякий случай, отойдя подальше от вазы.
-Сегодня ночью снова видели Его метку, похоже, что кто-то и Его бывших сподвижников решил таким образом заявить о себе, — поморщился Джордж, призывая заклятьем ещё одну коробку.
-После стольких лет? – Невилл не верил собственным ушам.
-Вот именно, — вздохнул Джордж, случайно выронив коробку из рук.
-Ладно, мне пора. Придётся, видно, проводить урок без демонстраций, — Невилл удивлённо посмотрел на него, словно увидел приведение, развернулся и трансгрессировал.
Одиночество – это испытание самим собой, всё его существование направленно на то, чтобы ты перестал бояться смерти и начал столь же сильно, если не сильнее, бояться жизни.
Демоны начали новую атаку. Джордж услышал дикий смех. Убийца его брата вернулся с того света и теперь пришёл и за ним. Перед глазами всё поплыло. Мир, вдруг, сжался, скомкался, вывернулся наизнанку. Чудовище всё-таки сжалилось над ним и сомкнуло свою пасть, проглотив новую жертву. Тьма окружила Джорджа со всех сторон, отрезав все пути к отступлению. Под ногами разверзлась бездна, и Джордж покорно провалился в неё.
Глава 2
Неделей ранее.
Определённо, ничто так не говорит о нас и нашем характере, как те ошибки, которые мы, порой, совершаем. И, легче всего, винить потом самого себя во всех смертных грехах, ибо, таким образом, ты, по крайней мере, всегда можешь найти и наказать виноватого.
Прошлое жестоко. Оно возвращается, врываясь в твою жизнь. Его нельзя окончательно забыть или зачеркнуть, как бы ты этого ни хотел, оно будет жить до тех пор, пока жив ты. Убежать от него, скрыться в своих мечтах, забыться в сновидениях не получится, прошлое везде найдёт тебя. Вопрос только в том, сколько ты проживёшь в покое.
Кошмары – это лучшее отражение нас самих, в них мы снова и снова вынуждены переживать свои ошибки. Самые великие творения человеческого ума принадлежат безумцам и являются всего лишь изменёнными до неузнаваемости монстрами из ночных кошмаров, приснившихся их творцам.
Ночные кошмары это что-то вроде твоего внутреннего голоса совести, постоянно твердящего тебе голосом Снейпа о том, что на самом-то деле ты виновен в смерти брата.
Прислушиваясь к нему, ты получаешь по заслугам. В реальности есть много способов не обращать внимания на гнетущее чувство вины, но во сне все наши уловки больше не работают.
Сон – это окно в твою душу, возможность увидеть тех, кого уже нет, но иногда заглядывать вглубь своего прошлого также опасно, как внутрь самого себя – никому неизвестно с чем ты столкнёшься, какие давно забытые страхи обретут второе рождение, какие демоны твоей личной Преисподней будут выпущены на волю.
Фред. Какую роль он играл? Кем он был для Джорджа? Ответ «всем» не достоин его брата! Он и был его жизнью, второй частичкой целого, без которого это самое целое обречено на неминуемую погибель.
Тогда мир дошёл до состояния, которое обычно называется безвыходным. Это когда все границы между возможным и невозможным стираются, и эти понятия то и дело меняются местами, словно танцуя вальс. Фред стал для него единственной опорой в этом опасном, постоянно меняющемся мире.
Всё изменилось в один момент.
Джордж до сих пор помнил ту ночь.
-У меня уже десять, — крикнул весело Джордж, вышибив заклинанием палочку из руки очередного Пожирателя.
-Халтуришь, братец! У меня пятнадцать! – отозвался Фред, лихо перескакивая через канаву, наполненную грязной водой, перемешанной с дождём и кровью.
Джордж в ответ лишь заскрипел зубами и усилил напор, начав буквально осыпать Пожирателей заклинаниями.
-Видал, как я его, — крикнул он, проводив мимолётным взглядом ещё одну палочку, выбитую из руки врага.
-Подумаешь, я и лучше могу, — отозвался Фред, мастерски отбиваясь сразу от двух противников.
-Прекратите вы оба, — прикрикнула на них Джинни, уклонившись от Круциатуса.
Вдруг, Джордж почувствовал сильный толчок в бок, а в следующее мгновение зелёный луч просвистел рядом с тем местом, где пару секунд назад была голова Джорджа, и попал в его брата, только что спасшего ему жизнь.
Мгновения растянулись, превратившись в вечность. Фред дернулся, его руки отпустили бесполезную палочку, блеск задора в глазах потух, словно небольшой огонёк, затушенный сильным порывом ледяного ветра, затем он осел на землю.
Память – очень странная штука. Джордж, при всём его желании, не мог перечислить даже блюда, которые ел дня два или три назад на обед, однако, забыть ту ночь, стереть её из памяти – это было выше его сил. Он должен помнить. Так он наказывал себя за ту ошибку, за смерть брата, так он выплачивал ему свой долг.
Джордж оглянулся и заметил Долохова с усмешкой победителя на лице
Каждая жертва думает, что сможет наказать преступника лучше любого суда, каждый преступник думает, что сможет избежать наказания — это правда жизни, два замкнутых круга, сцепившиеся намертво и образовавшие бесконечность.
Последнее, что увидел Джордж, перед тем, как что-то больно обожгло его лицо – дьявольская ухмылка Пожирателя Смерти, пославшего в него заклятие.
Ту ухмылку ему не забыть. Он видел её столько раз.
Один наяву, и сотни раз в виденьях, в своих самых худших ночных комарах. Столь чётких и ярких, что порой и до того тонкая грань между сном и реальностью окончательно стиралась, и между ними уже не было совершенно никаких различий.
Конечно, Гарри, Гермиона и Рон пытались его хоть как-то утешить, говоря, что Джордж ничего не мог сделать. Но он уже вынес себе приговор: «Виновен без права помилование».
Потом было много всего. Рон и Гермиона поженились, Рон и Дин были приняты в Отдел Надзора за Соблюдением Магического Правопорядка, Невилл заменил профессора Стебль, став самым молодым преподавателем Хогвартса за всю его историю, а Луна была принята в Министерство в Отдел Тайн.
Но уже ничто не могло вернуть ему брата.
Что сказать? Прошлое — это всегда что-то роковое.
Джордж проснулся в холодном поту от звука своего собственного крика. Ему снова приснился кошмар. Едва он поддавался усталости и на мгновение закрывал глаза, как он тут же переносился в ту ночь, снова и снова переживая смерть брата, и это уже стало для него сущей карой.
Оглядевшись, Джордж увидел стоящую на пороге его комнаты Анжелину.
-Джордж, что с тобой? — сонно пробормотала Анжелина, сонно зевнув и потянувшись.
-Ничего, — нехотя отозвался Джордж и тут же густо покраснел, поймав себя на том, что слишком пристально рассматривает львов, вышитых на пижаме Анжелины.
-В этот раз тебе не отвертеться, — строго ответила Анжелина, твёрдой походкой подошла к кровати Джорджа и осторожно присела на неё.
-Анжи, ты же знаешь, что со мной, — попытался разжалобить её Джордж и, не сладив с собой, снова перевёл взгляд на пижаму Анжелины.
-Опять кошмар? — понимающе кивнула Анжелина и, поймав на себе взгляд Джорджа, густо покраснела.
Впервые она обратила своё внимание на никогда не унывающего, весёлого и милого парня с огненно-рыжими волосами, который везде и всюду ходил со своим братом, когда он вслед за ней поступил в команду по квиддичу. Довольно скоро она с ужасом и одновременно восторгом осознала, что обычная симпатия переросла в нечто большее. Анжелина поняла, что любит Джорджа. Пусть он иногда бывает груб и неотёсан, но всё же она готова была принять его таким, каков он есть со всеми его недостатками. Анжелина не решалась признать ему в своих чувствах, она много раз буквально вылавливала Джорджа, в те редкие минуты, когда он был без своего брата, но вся её решительность и напускная бравада тут таяли, словно сосульки под палящим июльским Солнцем, едва она открывала рот.
Она так никогда бы и не решилась признаться Джорджу, но время, проявив свою жестокую волю, всё же расставило всё по местам. Как известно, горе совершенно странным и страшным образом объединяет людей.
Когда родителей Анжелины убили Пожиратели Смерти, и ей пришлось искать защиты за стенами Хогвартса, Джордж поддержал ее, теперь пришла пора вернуть долг.
-Понимаешь, я знаю, что это я виноват, — хмуро сказал Джордж.
-Ты ни в чём не виноват. Той ночью погибло много хороших волшебников, хороших людей. В этом виноват только Тот-Кого-Нельзя-Называть. Все смерти, все разрушения, вся боль только на его совести, а уж никак не на твоей, — миролюбиво ответила Анжелина, отведя взгляд в сторону.
-Скажи это моей совести, — цинично хмыкнул Джордж.
-Если хочешь заниматься самобичеванием, то, пожалуйста, — недовольно фыркнула Анжелина.
Повисло неловкое молчание.
-Извини, я не хотела, — решилась протянуть руку дружбы первой Анжелина.
-Да, я и сам хорош, как ты меня ещё терпишь? – Джордж почесал затылок.
Анжелина звонко засмеялась. Её смех был лекарством, оставляющим далеко позади все целебные зелья святого Мунго. Её смех был единственным оружием, способным рассеять тьму в душе Джорджа и разогнать всех чудовищ, прячущихся в тёмных углах его магазина.
-Ну, скажем так, я прилагаю к этому все усилия, — сквозь смех проговорила Анжелина, на мгновение, придав своему лицу напускную серьёзность, но тут же снова рассмеялась с новой силой.
-Ладно, хватит разлёживаться в постели, скоро народ валом повалит, — сказал Джордж.
Анжелина мгновенно посерьёзнела.
-Я же тебе говорила, что хочу сегодня взять отгул, — сказала недовольно она.
-Да, я помню. Это что-то очень важное, но ты не можешь об этом мне сказать, верно? – хмыкнул Джордж.
-Верно, — кивнула в ответ Анжелина.
-И ты не можешь даже сказать мне, почему это столь важно? – Джордж вопросительно посмотрел на Анжелину.
-Нет. Кроме того, я ещё не совсем уверенна, — улыбнулась она в ответ, — мне надо обязательно сходить сегодня кое-куда.
-Ладно, иди, но не удивляйся, когда обнаружишь развалины на месте магазина, — пригрозил ей Джордж.
Анжелина поцеловала его в щёку и трансгрессировала к себе в комнату.
«Фред-и-Джордж» – это звучит, словно начало удивительной и волшебной сказки. В детстве, когда Фред не хотел идти спать, Джордж всегда его поддерживал, устраивая на пару с братом мини забастовку. Мама никогда не ругалась и пыталась затащить их в постель силой, зная, что это совершенно бесполезно, она давала им по чашке горячего шоколада и рассказывала волшебные истории. О двух героях, сражающихся с монстрами, спасающих прекрасных принцесс из цепких лап драконов и злых волшебников. О двух братьях, похожих друг на друга, словно две капли воды, которые всегда всё делали вместе и всегда поддерживали друг друга. Ни Фред, ни Джордж, как они ни старались, никогда не могли дослушать историю до конца, засыпая на самом интересном моменте.
«Фред-и-Джордж» – это звучит, словно что-то само собой разумеющееся, что-то непреложное, нерушимое, вечное. В детстве Джордж верил в сказки, верил, что добро непременно должно победить зло, ну, или, в крайнем случае, перевоспитать его. Это была та самая по-детски наивная вера в чудеса, без которой наш мир стал бы одним большим разочарованием. Без неё мы не можем уснуть ночью, без неё мы не можем жить, не можем дышать. Мы всё те же дети, выросшие, озлобившиеся на мир, огрубевшие, обтёсанные жизнью, дети с очерствелыми сердцами, которые больше не верят в чудеса. И, тем не менее, порой, жизненно важно, чтобы кто-то, как в старые, добрые времена, рассказал нам на ночь волшебную сказку с хорошим концом, историю, где всё будет чудесно, где справедливость восторжествует, просто мы боимся признаться. В итоге, чтобы уснуть ночью, мы рассказываем самим себе сказки, в которых добро побеждает зло.
В жизни всё иначе, чем в сказке. Всегда приходится чем-то жертвовать и, порой, самым дорогим.
Джордж встал с кровати, оделся и спустился вниз.
-Пока, — Анжелина помахала рукой, вышла из магазина и, ловко обмотав шарф вокруг шеи, трансгрессировала.
Джордж, справедливо решив, что конец света не наступит, если он сходит позавтракать в «Дырявый котёл», уже начал собираться, когда колокольчики на входной двери весело зазвенели.
-«Шутки и приколы братьев Уизли», если никто не засмеялся – мы вернём вам деньги, — машинально произнёс Джордж заученную фразу.
-Привет, Джордж, — Луна приветливо улыбнулась.
-Привет, — взгляд Джорджа случайно упал на обручальное кольцо странной формы на безымянном пальце Луны.
-Невилл? – спросил Джордж, проклянув себя за нетактичность.
Луна всегда была немного странной, а иногда Джорджу казалось, что это он какой-то странный, что он просто не видит того, что может видеть Луна. Они были в чём-то похожи, Джордж как-то не задумывался над этим раньше, списывая все чудачества Луны, на влияние её отца, но где-то внутри него всегда был ответ, просто он боялся его озвучить даже самому себе. Ответ был настолько же прост, насколько страшен. Девятилетняя девочка увидела смерть своей матери, которая вряд ли была быстрой и безболезненной, а её отец, не пережив горя, придумал свой собственный мир, чтобы скрыться там от суровой реальности. Разумеется, что совсем скоро этот «идеальный» мир, в котором масса всяких чудесных существ, растений и явлений, и который не могут видеть обычные люди, затянул её.
Сказки её мамы о различных существах в этом мире стали реальностью. Волшебное царство для двоих, в котором другим нет места.
Луна всегда была весёлой, она улыбалась и готова была всячески помочь даже тем, кто обижал и издевался над ней. Возможно, именно за доброе сердце её и считали странной, возможно, именно за умение видеть то, во что нельзя поверить и верить в то, что нельзя увидеть её и считали полоумной. Вполне может быть, что, если бы не Джинни, она бы так и осталась в своём мире, не пришла бы в Отряд Дамблдора и не встретила бы там Невилла.
Невилл. Между ним и Луной всегда было много общего. Невиллу тоже сильно досталось от судьбы-злодейки.
Его родители не умерли, а сошли с ума от невыносимых пыток Беллатрикс Лестрейндж и неизвестно, что хуже. Есть вещи похуже смерти.
Невилла воспитала бабушка. Наверняка, не проходило и дня, чтобы она не рассказывала ему о подвигах его родителей, сыпля, тем самым, соль на ещё не затянувшуюся рану. Невилл не мог соперничать с образами родителей, не мог «стать как они», и это сделало его неуверенным в себе и замкнутым.
Снося, различного рода унижения от Снейпа, он всё глубже и глубже погружался в себя. Он никому не мог сказать о своей беде, боясь быть поднятым на смех, и ненавидел себя, считая это предательством.
Родителей Гарри Поттера знал самый распоследний выпивоха «Кабаньей Головы», они были героями, а сам он – Мальчиком-Который-Выжил. О родителях Невилла вряд ли знал кто-то, кроме его самого и бабушки. Его имя не выкрикивали на каждом углу, его не боготворили, не брали автографы. Он был никем, просто очередной жертвой войны, заложником обстоятельств и злого рока. На четвёртом курсе он пошёл на Святочный Бал с Джинни. Это не было переломным моментом в его судьбе – им был пятый курс Невилла.
Пожиратели сбежали из Азкабана, и боль, всё это время сидевшая внутри него, дождалась своего часа, превратившись в неодолимую жажду мести. Он вступил в Отряд Дамблдора, и только Гермиона могла обогнать его в изучении боевых заклятий, он снова и снова отрабатывал их, падал, но каждый раз поднимался, ведомый силой, которую нельзя было остановить – праведным гневом.
Не будь он почти полным сквибом, он бы запросто переплюнул и Гарри, и Гермиону — кого угодно. Но силы были слишком неравны.
На шестом курсе, как рассказал потом Гарри, Невилл и Луна – были единственными из Отряда, кто откликнулся на призыв по монетам.
Невилл и Луна — родственные души, они всегда держались друг за друга. Скорее всего, их отношения начались задолго до похорон Дамблдора, просто они не могли себе в этом признаться.
-Нет, — Луна как-то сразу погрустнела, виновато опустив взгляд.
-Прости, — порой, Джордж просто ненавидел самого себя.
-Ничего, я сама виновата, — ответила Луна.
Повисло неловкое молчание.
-Слушай, а ты всё ещё работаешь в Отделе Тайн? – не самая лучшая попытка перевести разговор на другую тему, но всё же.
-Нет, меня перевели, я теперь работаю в Департаменте Регулирования и Надзора за Магическими Животным, — отозвалась Луна.
Джордж виновато опустил взгляд.
-Джордж, я недавно говорила с Анжелиной, — Луна набрала воздуха в грудь, — ты должен быть готов к сюрпризам.
Она улыбнулась и с громким хлопком растворилась в воздухе, словно видение.
-Что же происходит? — подумал Джордж, закрывая магазин.
Он взмахнул палочкой, и надпись на табличке тут же изменилась на «Закрыто».
Джордж убрал палочку и направился к «Дырявому Котлу».
Косой переулок почти не изменился. Шрамы, оставленные войной, зажили, разгладились, и теперь уже ничто не напоминало о ней.
Маги, как, впрочем, и маглы, всегда стремятся как можно скорее забыть свои ошибки, стереть из своей памяти всё плохое, что там есть, создавая ложное впечатление, что это единственное место на земле, которое всепоглощающее, кровожадное, ненасытное чудовище, которому люди дали название «война», каким-то образом обошло стороной. Словно не было смертей и разрушений, словно не было самой войны. Боль нельзя окончательно стереть из своей памяти, можно лишь попытаться скрыть её, закрасить чем-нибудь более ярким. Её нельзя бесконечно долго удерживать внутри, как нельзя бесконечно долго задерживать дыхание, поэтому прошлое, вовсе не собираясь сдаваться без боя, напоминает о себе, возрождая в памяти, казалось бы, давно забытую боль.
Порой, оглядываясь назад, мы можем увидеть лишь блёклую тень наших ошибок. Да, прошлое подобно тени. Ты можешь сколь угодно долго притворяться, что не замечаешь её, можешь игнорировать, не обращать внимания, можешь надеяться, что ночная тьма заставит её исчезнуть навсегда, но всё это не изменит того факта, что твоя тень будет всюду следовать за тобой, пока ты жив, просто не всегда можно будет её увидеть.
Заглянув в прошлое однажды, ты навсегда оставляешь в нём частичку самого себя и никогда уже не спрячешься от боли, которую сам и пробудил. Она всегда будет рядом, будет тихо красться по тёмным коридорам твоего жилища, прятаться за каждым углом, за каждым предметом, скрываясь в его тени, улыбаться садистской улыбкой, по утрам смотря на тебя из стеклянной глади зеркала. Это похоже на наваждение, на безумие, впрочем, вам этого никогда не понять, пока вы сами с этим не столкнётесь лицом к лицу.
-Джордж, Джордж, — окликнул его знакомый голос.
Он оглянулся.
-Здравствуйте, Элизабет, — вежливо ответил Джордж.
Случайные прохожие, заглядывающие изредка в её магазин, видели неунывающую, весёлую, добродушную женщину, которая, несмотря на свой преклонный возраст, могла легко дать сто очков вперёд и молодым.
Маска счастья скрывала боль. Все мы надели такие маски, чтобы поскорее забыть ужасы той войны, жаль только, что они не перечёркивали нашего прошлого, а лишь прятали его от остальных. Но Джордж знал правду. Миссис Скротс потеряла мужа в первую войну с Волдемортом, а её сын был аврором, он погиб при обороне Хогвартса.
Их магазины были неподалёку, поэтому Джордж часто виделся с Элизабет (так она попросила себя называть). При первой встрече, она сказала, что Джордж очень похож на её сына, у которого тоже были огненно-рыжие волосы. Джордж лишь кивнул, и в этом была целиком и полностью его вина. Человек, по сути своей, всегда совершает ошибки и о чём-то жалеет, если дать ему хоть мало-мальски возможный шанс исправить ошибку, если подарить ему мистическую, почти невозможную надежду вернуть былое счастье и душевное равновесие, то он тут же схватиться за неё и больше не отпустит.
Джордж знал, что с той самой поры миссис Скротс считает его своим, Мерлин знает как, воскресшим сыном. Это было неправильно и гнусно, но Джордж уже не мог найти в себе душевных сил, чтобы отнять у престарелой женщины единственную возможность жить хотя бы в иллюзии счастья.
Мы все желаем страдать, пытаясь исправить ошибки, желаем обманывать себя, внушая, что можем изменить то, над чем, увы, не властны.
-Джордж, мой мальчик, — в сердце Джорджа что-то больно кольнуло, что-то, подозрительно похожее на крик боли, всеми силами рвущийся наружу, но он, как всегда, подавил его, — я вижу, что у тебя что-то случилось.
Её добродушная улыбка чем-то напоминала улыбку его мамы, когда Джордж виновато опускал взгляд, попавшись при очередной своей шалости.
-Всё в порядке, Элизабет, правда, — в такие минуты Джордж ненавидел себя больше, чем когда-либо.
-Ты знаешь, что всегда можешь обратиться ко мне за помощью, — ласково сказала миссис Скротс.
-Разумеется, Элизабет, — ответил учтиво Джордж.
Мы все желаем обманывать себя, всеми силами поддерживая иллюзию счастья, которая может в любой момент рассыпаться в прах, словно замок из песка, построенный в зоне прилива.
-Ну, вот и хорошо, мне надо заняться кое-какими делами, а позже я ещё раз зайду тебя проведать, мой мальчик, — миссис Скротс довольно улыбнулась и зашагала в сторону своего магазина.
Джордж вздохнул, засунул руки в карманы и ускорил шаг. Через несколько минут он уже сидел за одним из столиков «Дырявого Котла», ожидая свой заказ. Раздался громкий хлопок, Джорджа оглянулся. И в следующую секунду в бар вошёл Драко Малфой. Судьба и с ним сыграла свою злую, беспощадную шутку, превратив в худого, осунувшегося пареня с мертвенно-бледным лицом. Лишь презрительный огонь всепоглощающего гнева, горящий в его глазах, выдавал его настоящую суть.
Пройдя мимо Джорджа, Драко занял столик в дальнем, тёмном углу.
Эльф принёс Джорджу его заказ и, услужливо кивнув, растворился в воздухе.
Гермиона уже давно работала в Министерстве Магии и с её лёгкой руки была выпущена добрая сотня указов и поправок, освобождающих домашних эльфов и защищающих их права, но те вовсе не желали становиться свободными, оставаясь служить своим хозяевам…
***
В следующую секунду воспоминания о том дне растворились в зеленоватой дымке, вернув мага в реальность.
-Великий Мерлин, Джордж, ты как? – произнёс мягкий голос Анжелины.
Перед глазами всё плыло.
-Нормально, — ответил Джордж.
Анжелина помогла ему встать, усадив на стул.
-Зачем ты вернулась? – спросил грустно Джордж.
-Что? – Анжелина удивлённо посмотрела на него.
-Не надо мне врать, я видел письмо, — пояснил с горечью в голосе Джордж.
-Ну, да, я ходила пару раз на тренировки, чтобы быстрее восстановиться в команде, — ответила Анжелина.
-Если бы ты сразу сказала, что хочешь бросить меня ради квиддича, я бы не стал держать тебя силой, в конце концов, для тебя это очень важно, — бросил Джордж.
-Бросить? О чём ты, Джордж, я вовсе не собиралась тебя бросать! Особенно после того, что между нами было, — Анжелина покраснела.
-Я тогда ничего не понимаю. Это письмо, твои частые отлучки, кроме того Луна…
-Именно Луне я и благодарна больше всего, уж не знаю, как она почувствовала это, но, если бы я её тогда не встретила, то не знаю, что было бы, — перебила его Анжелина.
-Да что вообще происходит-то? – удивлённо воскликнул Джордж.
-Джордж, я действительно хотела вернуться в команду, однако мне вряд ли это удастся в скором времени. Неделю назад я шла на тренировку и, спасибо Мерлину, встретилась с Луной, — Анжелина замолчала.
-И…, — нетерпеливо сказал Джордж.
-Я узнала от неё кое-что очень важное, однако это надо было проверить, поэтому сегодня я пошла в Мунго и теперь уверена на сто процентов, — начала Анжелина.
-Да объяснишь же ты мне, наконец, что происходит, — взмолился Джордж.
-Джордж, я беременна, — на одном дыхании выпалила Анжелина.
-Ты — что? – не понял Джордж.
-Ты скоро станешь отцом, — Анжелина улыбнулась.
Джордж вскочил со стула, нежно обняв своего ангела. Он ещё никогда в жизни не был так счастлив.
-А кто? – спросил он, задыхаясь от переполнявшей его радости.
-Пока нельзя это выяснить, но почему-то мне кажется, что будет мальчик, — Анжелина буквально сияла.
-В таком случае, я уже знаю, как его назвать, — Джордж поцеловал Анжелину в губы.
«Фред-и-Джордж» — это звучит, как надежда. Надежда на то, что всё-таки жизнь продолжается. Демоны могут мучить нас, пытаясь убедить в том, что в жизни есть лишь чёрные полосы, лишь боль, страх и смерть, но непременно проиграют, ибо в ней есть ещё та сила, которая способна их победить – любовь. И любовь возрождает нас, вытаскивает из бездны, куда нас загнало жестокое прошлое, давая нам смысл жить дальше.
КОНЕЦ